Большой бизнес Тема: Московские торги №5 Дата: 2004/5/19 С необходимостью «делиться» уже никто не спорит. Доклад аналитиков РСПП открывает экскурс в отечественную историю, объясняющий многие особенности ожиданий российского общества от своей элиты. Не секрет, что требования просто русских к «новым русским» насчет того, чтобы «совесть иметь», «делиться» и т.д., кажутся людям, выращенным в гарвардских традициях классического либерализма, мягко говоря, необоснованными. Однако, когда последние попытались предложить обществу собственную модель взаимоотношений между трудом и капиталом, ничего не вышло. Не потому ли, что наши либералы плохо знают собственную историю? Дело в том, что, как утверждают авторы доклада, сложившийся в Российской империи тип социального управления всегда отличала ограниченная роль государства в решении социальных проблем населения и опора на общинные структуры. «Можно отметить, что даже в условиях разрушения общины и роста населения городов во второй половине ХIХ и начале ХХ века общинные отношения продолжали действовать. За исключением, быть может, отдельных крупных предприятий для устройства на работу выходцев из деревни требовалось поручительство земляков. Таким образом, формировавшиеся производственные коллективы становились сколками деревенской общины, в которых продолжали действовать традиции и нормы привычных отношений, включая и так называемую обоюдную ответственность в обмен на заботу о членах своего землячества. Значительное развитие получила также социальная благотворительность, поддерживаемая государством и общественным мнением». Сегодня, когда Петр Столыпин объявлен одним из главных героев российской истории, не принято обсуждать не только «столыпинские вагоны» или «столыпинские галстуки», но и причины провала его действительно блестяще задуманных экономических реформ. Между тем для всякого хорошо учившегося в институте гуманитария не секрет, что эти реформы поставили на грань полного разрушения всю действовавшую в стране социальную инфраструктуру, охватывавшую порядка 80% населения, не создав альтернативной. При условии, что сам реформатор не был полновластным правителем и что одновременно страна осуществляла политическую либерализацию (как это все нам знакомо!), такая реформа изначально была обречена. Но вернемся к докладу Нещадина – Горина. Далее в нем говорится о том, какие изменения произошли в системе социального управления с приходом к власти большевиков. На взгляд авторов, сперва произошел резкий переход от патерналистской модели, в которой ведущая роль принадлежала хозяйствующему субъекту, к «глобальной коммунитарной системе». Основной чертой этой системы был широкий спектр государственных социальных гарантий, охватывавший практически все сферы жизнедеятельности человека. Значительная часть услуг предоставлялась населению бесплатно. Полностью или частично дотируемыми государством были практически все отрасли социальной сферы, включая даже связь, общественный транспорт, книгоиздательскую деятельность, издание газет и журналов. Однако, поскольку оборотной стороной всего этого стал дефицит многих услуг, очереди на их получение и сложившаяся на этой базе система специальных приоритетов – льгот, предоставляемых государством отдельным слоям населения, система вновь стала фрагментироваться, трансформироваться в сторону традиционной для России модели с поправкой на переход к индустриальному обществу. «Снижение эффективности государственных механизмов социального управления компенсировалось расширением сферы социального управления на предприятиях и организациях. Этатическая модель социального управления постепенно трансформировалась по существу в патернальную… Первоначально системы социального управления формировались на предприятиях как механизм дополнения к общегосударственной системе, выполнявшей в основном компенсационные функции. Кроме ряда специфических социальных функций, непосредственно вытекавших из характера производства (подготовка кадров, обеспечение безопасных условий труда), предприятия постепенно брали на себя все более широкий спектр социальных услуг, предоставляемых исключительно своим работникам: оплату санаторно-курортного лечения, организацию отдыха, вплоть до оплаты посещений концертов, строительство и содержание дворцов культуры, жилого фонда, детских садов и яслей, пионерских лагерей, санаториев, туристических баз и домов отдыха. Эти специфические функции предприятий получают свое дальнейшее развитие и законодательное закрепление с начала введения системы хозяйственного расчета в конце 60-х годов. Перенос центра решения социальных проблем населения на предприятия сопровождался активным освоением опыта развитых стран. По образцу японских фирм социалистические предприятия, стремясь максимально закрепить кадры, пропагандировали и активно поддерживали рабочие династии и «стажевиков». Часто системы премирования и предоставления льгот на предприятии напрямую увязывались со стажем работы на предприятии. Были также приняты меры по переносу в социалистическую систему американской структуры подготовки кадров и системы социально-психологической работы с руководителями. Разработанные на основе упомянутых практик системы закрепления кадров и квалификационной подготовки были основным направлением всех планов социально-экономического развития, которые разрабатывались в те годы». Правда, заметим от себя, не во всех перечисленных примерах приоритет западных социальных технологов бесспорен. Однако не вызывает сомнений, что их мысль, как у нас, так и за рубежом, развивалась в одном направлении. «Семидесятые годы, – пишут далее Андрей Нещадин и Николай Горин, – представляют своеобразный бум в становлении и развитии функций социального управления на предприятиях. В 80-е начинают появляться подсобные хозяйства промышленных предприятий, производящие продукцию сельского хозяйства, часть которой используется на нужды работников, а часть входит в систему обязательных госпоставок. В начале 90-х годов почти повсеместно предприятия берут на себя функции обеспечения работников продукцией ширпотреба, включая одежду, мебель, телевизоры и другие товары, получаемые по бартеру – путем прямого обмена на свою продукцию». Однако в углублении данного процесса авторы доклада видят едва ли не главную причину всех дальнейших бед. «Следствием переноса центра тяжести решения социальных проблем в организации и отрасли, – утверждают они, – стало обострение кризиса: предприятия и отрасли решали проблемы работников, отвлекая значительные средства из сферы производства, снижая экономическую эффективность, замедляя темпы модернизации и обновления производства. Общей тенденцией было постепенное ухудшение социального самочувствия населения, уготовившее взрыв социального недовольства конца 80-х – начала 90-х годов». Однако из дальнейшего текста доклада вдумчивый читатель может сделать парадоксальный вывод, что, как говорится, «клин клином вышибают». За крайне нелестной характеристикой попыток бездумной либерализации всего и вся авторы переходят к периоду подъема российской экономики после 1998 года. И тут выясняется, что предприниматели, крайне заинтересованные в условиях этого подъема в привлечении рабочей силы... стали вновь воспроизводить все ту же патерналистскую систему социальной защиты работников. «На рынке труда, – говорится в докладе, – можно отметить нарастающую значимость социальных пакетов и социальных программ предприятий. Размер заработной платы перестает быть единственным моментом, привлекающим специалистов. По отдельным рабочим специальностям она уже достигла неоправданно высокого размера. В связи с этим намечается возврат к знакомым системам социального развития. Предприятия минимизируют свои затраты на содержание и поиск рабочей силы, производя инвестиции в человеческий фактор. Идеологически это происходит уже не под девизом заботы о трудящемся, а под флагом более полного использования человеческого капитала, без которого немыслимо развитие производства». Что же включают социальные пакеты? Первое их наполнение, как правило, – организация питания сотрудников. Это может ограничиваться частичным или полным его дотированием либо выражаться в организации удобной и здоровой системы питания близ рабочего места. Далее в социальный пакет может включаться дополнительное медицинское страхование: либо путем заключения договоров на медицинское обеспечение со сторонними учреждениями здравоохранения, либо путем организации работы предприятий здравоохранения на территории самого предприятия. Есть также пока немногочисленные примеры участия в кредитовании жилищного строительства для работников, причем сейчас рассматривается возможность участия предприятий в организации ипотеки. – Я не отрицаю необходимости социальных пакетов, – комментирует эти новшества Андрей Исаев. – Однако, на мой взгляд, глобально это есть перенесение системы государственного социализма с уровня государства на уровень отдельного предприятия. В чем состояла концепция государственного социализма? Грубо говоря, в том, что человек – дурак и пользоваться деньгами сам не умеет. Поэтому меньшую часть заработка надо ему дать в виде денег – для баловства, а все остальное – в виде различных льгот, помощи и т.д. Социальные пакеты – это, конечно, лучше, чем их отсутствие, но, по сути, мы имеем дело с давно знакомой практикой: если все выдать деньгами, работник «забалуется». Социальные пакеты усиливают патерналистские настроения, привязывают работника к работодателю. Какой же видится депутату альтернатива нынешней достаточно стихийно сложившейся политике российских работодателей? – На мой взгляд, – говорит он, – сегодня бизнес действительно повернулся лицом к социальным проблемам, к которым до сих пор было принято подходить по принципу «что осталось». Это можно только приветствовать – как единственный путь нормального развития общества. Однако после дипломатичного реверанса в сторону капитала депутат резко наносит «хук слева»: – Мы говорим о борьбе с бедностью. Как известно, она бывает двух видов. Есть бедность социальная. Целый ряд категорий населения – одинокие матери, инвалиды, пенсионеры, хронически безработные и т.д. – по определению беднее среднего уровня. Это неизбежно даже в самом богатом обществе. Однако недопустимо иное: когда человек квалифицированно работает, но остается бедным. Так вот, работающий человек бедным быть не должен по определению. А эту проблему можно решить только через рост зарплаты. Далее Андрей Исаев весьма убедительно аргументирует столь радикальную позицию. Дело в том, утверждает он, что экономика огромной страны России способна нормально развиваться только будучи ориентированной в основном на внутренний рынок. Чтобы он был достаточно для этого емок, т.е. мог потребить необходимый объем товаров и услуг, требуется достаточно высокий жизненный уровень большинства населения. Низкие доходы граждан – основной сдерживающий фактор развития внутреннего рынка. Главная задача социально ответственного бизнеса, таким образом, состоит в повышении заработной платы. Ведь и пенсии, и социальные пособия являются производными от зарплаты, поскольку получаются путем изъятия налогов с нее – подоходного, ЕСН. – Сегодня, – напоминает г-н Исаев, – доля зарплаты в нашем ВВП вдвое ниже, чем в развитых странах. Да, у нас и производительность труда ниже, но эти показатели явно не пропорциональны. Скажем, мы работаем с производительностью в пять раз ниже американской, а получаем в пятнадцать раз меньше (за цифры ручаюсь). Так что есть огромный резерв роста заработков, который, в конце концов, объективно выгоден и самому бизнесу, поскольку создаст платежеспособный спрос. А может, и не создаст. В цитируемом докладе Андрея Нещадина и Николая Горина, между прочим, говорится: «Предположим, что... средства были бы направлены на простое увеличение заработной платы. В силу сегодняшнего экономического положения в России результатом таких действий была бы инфляция или резкое увеличение импорта товаров из-за рубежа». Андрей Исаев возражает: – Все подобные разговоры кажутся мне несерьезными. Ведь социальные пакеты – это те же закупки товаров и услуг, только оптовые. Следовательно, на инфляцию сильного влияния подобные различия не имеют. Деньги все равно будут выброшены на рынок. Другое дело, если считать, что социальные пакеты обойдутся работодателю дешевле повышения прямых заработков. Тогда речь идет о дальнейшем занижении заработной платы, которое я, как представитель профсоюзов, поддержать не могу. Ну, и потом, лично мне высокая инфляция не представляется большой катастрофой для общества. Если увеличение зарплаты и социальных выплат опережает ее рост, народу по большому счету по барабану, каков он. В Турции, например, в течение долгого времени рост доходов составлял до 70% в год, а инфляции – 35%. И все были довольны. В этом случае инфляция означает лишь обесценивание омертвленных накоплений. Иными словами, страдают рантье, а работающая часть общества не теряет ничего. Не являясь, как, впрочем, и уважаемый депутат, профессиональным экономистом, не берусь рассуждать о преимуществах турецкой модели, как бы велико ни было искушение. Позволю себе поспорить лишь с тем, на что нашего с ним педагогического образования хватает. Впрочем, не только нашего: любая домохозяйка знает, что оптом продукты обойдутся ей дешевле, чем в розницу, а пассажир отчего-то предпочитает проездной билет из кассы разовому талону у водителя. Полезно все-таки хоть иногда сходить в магазин и проехаться в автобусе – освежить свои экономические познания. В отличие от нас обоих, г-н Нещадин является экономистом-профессионалом высокого класса. Что до его убеждений, то они всегда согласовывались с генеральной линией его основного заказчика – РСПП и по состоянию на апрель 2004 года могут считаться вполне либеральными. Но вот ведь парадокс: критикуя патернализм, он фактически признает российскую патернальную модель наиболее устойчивой и считает возврат возродившегося отечественного капитала в ней явлением явно прогрессивным. В то же время депутат Андрей Исаев, в прошлом придерживавшийся ультралевых убеждений, являющийся сейчас главным идеологом российских профсоюзов и вдобавок представителем государства и правящей партии, защищает модель скорее уж либеральную: дайте людям свободу распоряжаться своими доходами, а там жизнь сама все наладит. Впрочем, все это не более чем «заметки на полях». Важно, что при всех разногласиях и авторы либерального доклада РСПП, и депутат достаточно левых взглядов в целом согласны: после 2000 года в условиях экономического роста в России начинает формироваться новый тип отношений между бизнесом и обществом. Его основу составляет политика предприятий на рынках труда. Как замечает, впрочем, коренной москвич Андрей Исаев, столица в этом отношении здорово опережает регионы. – Первый трехсторонний договор между городскими властями, предпринимателями и профсоюзами был подписан в 1993 году, а московский закон о социальном партнерстве принят в 1997-м, – напоминает он. – В то время никакой общероссийской законодательной базы под этими новыми отношениями еще не существовало, а федеральная трехсторонняя комиссия куда больше напоминала ринг для боев без правил. Позицию московских деловых кругов в вопросе о социальном партнерстве депутат считает своего рода образцом проявления ответственности. Городское трехстороннее соглашение подписывается ежегодно непосредственно перед тем, как верстается бюджет Москвы, что позволяет оговорить все будущие социальные программы. И хотя без серьезных споров никогда не обходится, все основные противоречия удается разрешить. В вопросе социальной ответственности бизнеса Андрей Исаев считает существенным именно аспект социального партнерства и в то же время крайне сдержанно относится к другой важной теме – возрождению традиций благотворительности в России. – Давайте разделим эти две темы. Между работником и работодателем никакой благотворительности нет и быть не может. Это чисто коммерческие отношения – процесс купли-продажи труда. Предмет торга – цена и условия сделки. Трудовой кодекс открывает для этого возможности. Благотворительность же – это то, чем предприниматель занимается по отношению к сирым и убогим в свободное время, добровольно и за свой счет, т.е. жертвует из личных доходов, а не из прибыли своего предприятия. Вот ведь насколько по-разному видится один и тот же предмет из окна 14-го этажа на Охотном ряду и 3-го этажа на Старой площади. Сравним последнюю реплику депутата с соответствующим местом доклада: «Вложение средств в развитие инфраструктуры необходимо рассматривать как вложение инвестиций в развитие человеческих ресурсов страны. Поэтому оценивать эффективность и обоснованность таких вложений надо так же, как оценивают любые другие инвестиции... Вложение в развитие социальной инфраструктуры не вызывает роста инфляции, наоборот, позволяет открывать новые рабочие места и создавать дополнительный прибавочный продукт... Имеет смысл распространить налоговые льготы, предоставляемые на региональном и федеральном уровне значимым коммерческим инвестиционным объектам, и на социальные инвестиции». Этот тезис мотивируется в тексте доклада весьма пространным описанием успехов уже реализованных в стране благотворительных проектов. Такая работа включает развитие систем безопасности жизни в тех или иных муниципальных образованиях, поддержку нетрудоспособного населения, стимулирование воспитания приемлемых моральных ценностей. Пока чаще всего в такие программы предприятия вовлекаются муниципальными и региональными органами власти, что иногда может выглядеть как дополнительный социальный налог. Однако в ряде регионов в результате добровольно-принудительной системы возникают занимающиеся подобными проектами структуры, что показывает намечающееся оформление социальных инициатив в отдельный вид деятельности. Получают распространение так называемые «ярмарки социальных проектов», где представителям деловых кругов с целью привлечения финансирования предъявляется набор социальных инициатив, одобренных и поддержанных на муниципальном или региональном уровне. Финансирование реализации социальных проектов идет из двух источников: частично из местных или региональных бюджетов, частично за счет благотворительности или спонсорской помощи. Значительную роль в реализации социальных проектов играет инициатива и добровольная помощь личным участием частных лиц и членов общественных объединений. Таким образом, муниципальные и региональные власти не только формируют заказ на решение тех или иных социально значимых проблем, на те или иные направления развития региона или муниципального образования, но и обеспечивают синергетический эффект объединения усилий власти, бизнеса и граждан. Сегодня социальная деятельность предприятий чаще всего выражается в прямой финансовой поддержке детских театров, студий, программ по борьбе с наркоманией, помощи бедным. Отдельно можно выделить поддержку бизнесом религиозных организаций. Особым успехом пользуются конфессии, близкие по духу и по задачам к философии компаний и их руководителей. Наиболее значительные пожертвования со стороны бизнеса поступают в адрес православной и мусульманской конфессий. Здесь бизнес также старается оказывать помощь напрямую, минуя фонды и другие посреднические организации. Примечательно, что в числе лидеров «социально ответственного поведения» в докладе называются, в частности, крупные компании типа «Лукойл», «Юкос», «Северсталь» и др., т.е. ориентированные на экспорт. – Условия для социальной активности должны быть созданы для всех. Поскольку нами взят курс на развитие обрабатывающих отраслей, думаю, в ближайшее время здесь капитал тоже окрепнет настолько, что станет участвовать в социальных проектах на том же уровне, что сейчас нефтяники. Пока у них просто нет сверхприбылей. У ТЭКа такие сверхприбыли есть. Более того, именно из-за них на данную категорию бизнеса и обрушивается с критикой практически все остальное общество. Поэтому для нефтяников широкая благотворительность – это в первую очередь пиар с целью снизить напряженность вокруг себя. Что ж, лучше уж так, чем никак, – замечает Андрей Исаев и не без иронии добавляет: – Думаю, значительную часть социальной ответственности нефтяного бизнеса возьмет на себя государство за счет увеличения налогов на него. Эти налоги пойдут и на социальные нужды. Тут уж наших спорщиков, как говорится, история рассудит. Впрочем, ни Андрею Нещадину, ни Николаю Горину сейчас не до этого самого суда. Не для него составлен их доклад, а для власти. И сформулированы в нем не больше и не меньше, как условия, на которых крупный российский капитал согласен «делиться». События последних лет с достаточной очевидностью показали всем, кто у нас в доме хозяин, и хозяева рангом пониже с этим смирились. Однако «быть ничем» они тоже не хотят и потому устами своих интеллектуалов предлагают, по сути, договор о признании себя со стороны власти младшими партнерами. Один из главных пассажей данного документа недвусмысленно говорит о готовности бизнеса к диалогу и в то же время о его решимости быть услышанным: «Социально ответственный бизнес требует и социально ответственного общества и государства. Мы видим, что сегодня бизнес осознал значимость участия в решении социальных проблем собственных работников. Социальное партнерство развивается на муниципальном и региональном уровне. Теперь общество и государство должны создать условия, позволяющие вовлечь бизнес в социальное партнерство на федеральном уровне. Только после этого социальный договор между бизнесом и обществом в России можно будет считать заключенным». Чего же требует от власти бизнес? «...Если подняться на федеральный уровень, – говорится в документе, – то здесь возникает камень преткновения. Во-первых, выделяемые на благотворительность средства не облагаются налогом лишь в части, не превышающей 2% от прибыли. Со стороны общества такие размеры социальной помощи вызывают упреки и рассматриваются как попытка откупиться от справедливых требований к бизнесу. Во-вторых, не создан механизм, позволяющий бизнесу определить, какие социальные проблемы в общественном мнении наиболее значимы: то ли это борьба со СПИДом, то ли это борьба с туберкулезом, то ли это помощь здравоохранению в целом, либо это помощь образованию. Бизнес без такой системы приоритетов не может доказать эффективность своей социальной деятельности. Такое положение дел требует внедрения социальных технологий, позволяющих, с одной стороны, определить приоритет социальных инициатив, с другой – контролировать поступающие на их воплощение средства. Бизнес желает иметь реальный контроль над расходованием средств, выделяемых на реализацию социальных целей. Сегодня чаще всего бизнесу предлагается передать деньги в тот или иной фонд, после чего получить отчет о деятельности фонда представляется проблематичным, что вызывает сомнения в прозрачности и обоснованности распределения средств. Деятельность благотворительных фондов в последнее время была неоднократно дискредитирована в России. Достаточно вспомнить сомнительную, а часто и криминальную работу фондов, получивших экономические льготы от государства (фонды спорта, афганцев, поддержки силовых структур). Поэтому бизнес пока больше заинтересован в прямом финансировании, с получением отчетов по итогам работы. Тем не менее опыт развитых стран показывает, что как раз фонды и благотворительные организации могут поднять работу по выявлению социальных приоритетов, по реализации социальных программ на профессиональный уровень. Разумеется, бизнес заинтересован и в обратной связи с обществом, выражающейся в признании значимости его социальной работы. Это является неотъемлемой частью возможного социального договора». Итак, идеологи РСПП фактически заявляют, что капитал свою часть пути уже прошел – настала очередь власти. – Согласен, – отвечает представляющий в этом диалоге власть депутат Исаев, – государство сегодня в этом вопросе отстает. Выходом из сложившегося тупика будет принятие закона о благотворительности. Мы приступили к обсуждению его концепции с Союзом благотворителей. Он должен появиться, но ближе к концу нашего депутатства – слишком уж много накопилось сейчас задач более первоочередных. Что ж, последний пункт данного ответа полностью подтверждает первый. Вместе с тем законодатель весьма скептически оценивает готовность бизнеса к пожертвованиям равно как и недавнее обещание главы РСПП Аркадия ВОЛЬСКОГО «сделать благотворительность добровольно-принудительной для каждого члена делового сообщества, а нарушителей этого правила публично лишать доверия». – Заставить наших бизнесменов жертвовать невозможно. Сделав благотворительность общеобязательной и формальной, вместо добровольной и адресной, мы лишь откроем бизнесменам лазейку для отмывания денег, – утверждает Андрей Константинович. Словом, все правы, кого ни послушаешь. Но вот вопрос: возможно ли вообще при таком уровне взаимного недоверия власти и капитала говорить о каких-то там социальных проектах, или правы наши либералы – каждый сам за себя? По этому принципу при всем желании жить не выйдет, считает Андрей Исаев. По его мнению, мы стоим на пороге новой проблемы, которая в немалой мере может отразиться даже на богатой Москве. Итак, вскоре, утверждает депутат, ссылаясь на данные статистики, предстоит второй всплеск безработицы. Собственно, тенденция обозначилась еще в 2003 году. Дело в том, что наметились одновременно рост производительности труда и... сокращение числа занятых граждан. Вроде бы в условиях экономического подъема последний показатель должен расти. Но у нас оживление производства начинается с оптимизации, с прихода новых управленческих кадров. Предстоящий рост безработицы в значительной мере затронет бюджетную сферу, хотя для Москвы это менее страшно, чем для прочих регионов: здесь процент бюджетников меньше. Но, так или иначе, жизнь потребует массовой переквалификации граждан и их последующего трудоустройства, т.е. всего, что принято называть «инвестициями в человека». То, как поведут себя деловые круги в данной ситуации, покажет, оправдан ли скепсис того же депутата Исаева. – Боюсь, принять трудное, но единственно верное решение этим господам, как всегда, помешает жадность. Слишком уж велико, к примеру, искушение в виде 280 миллиардов сэкономленного благодаря государству единого социального налога. По существу, эти деньги обязаны направляться на повышение зарплат. Ведь ЕСН – это средства, которые должны через государственный механизм распределения попасть к работнику. Можно вложить сэкономленные средства и в развитие, что так же, опосредованно, приведет к улучшению социальной обстановки. Но я не исключаю, что бизнес (по крайней мере, некая значительная его часть) решит направить эти деньги на собственное потребление – схавать, проще говоря. Итак, известный своей находчивостью думский политик предлагает весьма простой и наглядный тест на социальную ответственность. Бизнес может направить упомянутые миллиарды, по сути, подаренные ему государством, на увеличение зарплаты и создание рабочих мест. Не сделает этого – теста не пройдет и доверия общества, стало быть, не заслужит. Эта Статья взята с сайт Объединенной Редакции изданий Мэра и Правительства Москвы https://major-magazine.ru URL этой Статьи: https://major-magazine.ru/article.php?storyid=49